Мораторий на слёзы.
Всю жизнь живу с личным мораторием на слёзы. Откуда он взялся - не знаю. В какой-то момент поняла, что не могу позволить себе плакать перед обидчиками. Да и не только перед обидчиками, а в целом, слёзы - это не то, что мне хотелось бы показать. Что Я (именно так, вызывающе и с большой буквы), Я не могу позволить себе разводить вот это всё.
Как-то в школе, классе в 8, нас с подругами выставили около доски перед всем классом и начали отчитывать.
Приперлась глава родительского комитета Копытина (внешний вид, между прочим, полностью соответствовал фамилии)- маман самого хулиганистого матершинника нашего класса. Она помогала классухе нас «воспитывать», подсирая и вставляя свои дебильные комментарии.
Били, педагогиня и Копытина, естественно, по больному: Саиду упрекнули мамой, Жанне в укор поставили бабушку. Вот мол, вы - мелкие пидоразки позорите своих прекрасных родителей.
Честно, на какую больную точку они пытались нажать, чтобы выдавить из меня слёзы - не помню. Я стояла и думала о том, что уроки давно закончились и машина долго ждёт и что огребу нехилых люлей и что растерла пятку новым ботинком.
Вот так, стоя у доски и провалившись в размышления какой отмазкой оправдать ожидание водителя, вернулась к происходящему на словах: «Вот, Жанна и Саида раскаялись, а эту Боброву ничем не проймёшь!».
И с тех пор, так и волоку по жизни эту фразу: «...а эту Боброву ничем не проймёшь». Наверное, оттуда и идёт то, что хуй вам, а не мои слёзы!
Время, естественно, всё скорректировало и обтесало, набитые шишки смягчили суждения (и все мои, без нескольких дней, 35🥳) сильно заземлили. Сейчас ругаясь с мужем, когда он сильно заплывает за буйки, я ору до звона висюлек на люстре и укусов кошек за пятки (чтобы я заткнулась), в какой-то момент загорается в башке лампочка и появляется установка: «а теперь плачь!». И я сажусь и начинаю плакать, размягчая мужа до состояния куриного говна.
Нарыдаться (наВЫТЬся, наголоситься) получается только во сне. В том числе и о папе. Сны о нём всегда со слезами. С крупными и обильными, как градины, когда можно сказать, что умываюсь слезами. Такие я видела только раз: на поминках папы Ляки. Было удивительно и показалось, что таких слез я никогда не видела. Знаете, как в мультиках-анимэ, капелька выбегает строго из уголка глаза, она такая большая, крупная, сформированная, и так стремительно-быстро стекает по щеке. Но не успела она достичь подбородка, а уже следующая сорвалась и догоняет первую. Потом третья, четвёртая ...и так до бесконечности. Посмотрела и подумала: «а я так плакать не умею». Стало досадно, что плакала я о папе, скорее истерично, чем со слезами.
Видимо, оно так и сидит, если во сне рыдаю, по-настоящему, так, как никогда в жизни.
Всю жизнь живу с личным мораторием на слёзы. Откуда он взялся - не знаю. В какой-то момент поняла, что не могу позволить себе плакать перед обидчиками. Да и не только перед обидчиками, а в целом, слёзы - это не то, что мне хотелось бы показать. Что Я (именно так, вызывающе и с большой буквы), Я не могу позволить себе разводить вот это всё.
Как-то в школе, классе в 8, нас с подругами выставили около доски перед всем классом и начали отчитывать.
Приперлась глава родительского комитета Копытина (внешний вид, между прочим, полностью соответствовал фамилии)- маман самого хулиганистого матершинника нашего класса. Она помогала классухе нас «воспитывать», подсирая и вставляя свои дебильные комментарии.
Били, педагогиня и Копытина, естественно, по больному: Саиду упрекнули мамой, Жанне в укор поставили бабушку. Вот мол, вы - мелкие пидоразки позорите своих прекрасных родителей.
Честно, на какую больную точку они пытались нажать, чтобы выдавить из меня слёзы - не помню. Я стояла и думала о том, что уроки давно закончились и машина долго ждёт и что огребу нехилых люлей и что растерла пятку новым ботинком.
Вот так, стоя у доски и провалившись в размышления какой отмазкой оправдать ожидание водителя, вернулась к происходящему на словах: «Вот, Жанна и Саида раскаялись, а эту Боброву ничем не проймёшь!».
И с тех пор, так и волоку по жизни эту фразу: «...а эту Боброву ничем не проймёшь». Наверное, оттуда и идёт то, что хуй вам, а не мои слёзы!
Время, естественно, всё скорректировало и обтесало, набитые шишки смягчили суждения (и все мои, без нескольких дней, 35🥳) сильно заземлили. Сейчас ругаясь с мужем, когда он сильно заплывает за буйки, я ору до звона висюлек на люстре и укусов кошек за пятки (чтобы я заткнулась), в какой-то момент загорается в башке лампочка и появляется установка: «а теперь плачь!». И я сажусь и начинаю плакать, размягчая мужа до состояния куриного говна.
Нарыдаться (наВЫТЬся, наголоситься) получается только во сне. В том числе и о папе. Сны о нём всегда со слезами. С крупными и обильными, как градины, когда можно сказать, что умываюсь слезами. Такие я видела только раз: на поминках папы Ляки. Было удивительно и показалось, что таких слез я никогда не видела. Знаете, как в мультиках-анимэ, капелька выбегает строго из уголка глаза, она такая большая, крупная, сформированная, и так стремительно-быстро стекает по щеке. Но не успела она достичь подбородка, а уже следующая сорвалась и догоняет первую. Потом третья, четвёртая ...и так до бесконечности. Посмотрела и подумала: «а я так плакать не умею». Стало досадно, что плакала я о папе, скорее истерично, чем со слезами.
Видимо, оно так и сидит, если во сне рыдаю, по-настоящему, так, как никогда в жизни.